увлечь слушателей. Неудивительно, что он быстро стал любимцем студенчества. Его аудитория все возрастала, оскудевая у других профессоров.

Благодаря ему изменилось положение самой ботанической кафедры. Что собой представляла ботаника до него в Упсале, как и в других университетах Европы? Не более чем служанку медицины. За большую науку ее не считали, и поэтому она преподавалась как прикладная отрасль знания, имеющая значение в фармакологии. Второстепенный, и того меньше, учебный предмет! Лекции профессоров посещались плохо, студенты считали занятия по ботанике пустой формальностью, которую надо выполнить, поскольку она стоит на пути к получению диплома.

Линнеус в своих лекциях блестяще показал, что наука о растениях имеет первостепенное значение для людей. Узнавать ее — значит овладевать одним из важнейших ключей к природным богатствам страны, к благоденствию народа. Не об одних лекарствах идет речь, а о всех сторонах экономического прогресса отечества. Изучать ботанику — долг молодых патриотов. Эти знания помогут поднять сельское хозяйство, садоводство, ввести в культуру новые растения, увеличить кормовые ресурсы, получить сырье для нарождающейся промышленности.

А наслаждение красотами флоры, разве не служит оно источником светлой радости, не смягчает наше сердце и делает его доступным для добра и правды?

Число студентов у Линнеуса скоро достигло 20–25 % от общего количества их в университете. Есть сведения, что их было в 1759 году 1500 человек, тогда как обычно количество не превышало 500. И это связывают именно с деятельностью Линнеуса. Во всяком случае, ни до его прихода, ни после его смерти Упсальский университет не имел стольких слушателей.

В стенах Упсальского университета послышалась чужестранная речь — немецкая, французская, датская, английская. Появились студенты-иностранцы. Они прибыли в далекую северную страну слушать Линнеуса. Его имя привлекло учеников и из России.

Славе Упсальского университета во многом помог его Ботанический сад, заново организованный Линнеусом.

Он застал его в полном запустении после огромного городского пожара 1702 года. В нем не сохранилось ни одного чужеземного растения. Линнеус взялся за работу в саду со всем жаром и прекрасным знанием дела. Недаром же он столько занимался садом у Клиффорта, столько садов повидал по пути в Голландию, побывал во Франции и Англии.

Через шесть лет в саду было около 1100 видов растений кроме пятисот отечественных. Как их добыл Линнеус? Через друзей в других странах, особенно в Голландии и Франции, которые присылали ему семена и черенки, и через своих многочисленных учеников. Эти посылки были всегда большим событием. Линнеус сам распечатывал конверт, осторожно прикасаясь к содержимому как драгоценному сокровищу. А когда Линнеус получил из Голландии банан, то был, по его собственным словам, «вне себя от радости».

Были у него и сибирские растения, их прислали из Петербурга. Линнеус любил и умел поддерживать с учеными переписку и обмен научными материалами с выгодой для обеих сторон. Сад под его управлением изменялся, как от прикосновения волшебного жезла, и достиг такого совершенства, какого никогда не имел. Он обратил на себя внимание всего ученого мира. Приезжали специально, чтобы посмотреть этот северный сад и послушать лекции Линнеуса. «Публичные лекции приобретали значение и славу; аудитория переполнялась слушателями, и ученые превращались в учеников», — так пишет один из давних биографов Линнеуса.

Светило мира

Ботанический сад в Упсале приобретал международное значение благодаря богатству и разнообразию представленных в нем растений. Биограф, слова которого приведены выше, с восхищением и преклонением перед гением Линнеуса писал: «Ботанический сад, как уже было замечено, достиг необыкновенных размеров и богатства, сделался истинной столицей всемирной флоры, святилищем наук и престолом учителя, который царствовал над всей природой.

К ступеням этого престола, на котором восседал царь цветов, складывались дипломы от всех ученых обществ, всех европейских университетов. Из Лондона, Парижа, Петербурга, Мадрида и почти всех германских дворов ему присылали знаки отличия. Князья наук, знаменитейшие ученые мира добивались чести считаться его друзьями. Богатые иностранцы… приезжали единственно, чтобы познакомиться с человеком, которого называли светилом мира».

В 1748 году Линнеус напечатал описание университетского сада («Упсальский сад»), составленное как учебное руководство «на пользу учащейся молодежи».

Условия работы в Упсальском университете были очень трудными. Эта трудность заключалась прежде всего в суровой дисциплине.

На первый взгляд это как будто непонятно. Студенческие нации, годичные праздники у каждой нации с забавами и представлениями, первомайский общий студенческий карнавал, сопровождаемый шумными потехами, — и суровая дисциплина!

Одни «каласы» — студенческие пиры, на которых с чашей пунша в руках молодые люди произносят пылкие речи, провозглашают заздравные тосты, поют свои студенческие песни, — разве не оставляют они впечатления о широкой свободной жизни студентов в те времена?

Эти «каласы» на всю жизнь запоминались. Где-нибудь позднее встретятся два пастора, медика, учителя и вдруг обнаружат, что они принадлежали к одной студенческой нации. Рекой польются воспоминания о золотом времени и обязательно о «каласах»…

Но не праздники, пиры, забавы и представления обеспечивали свободу студента и профессора. И не в том заключалась жесткая дисциплина, что законом от 1682 года были строжайше запрещены дуэли, о чем во времена Линнеуса еще вздыхали некоторые горячие молодые головы. Дисциплина накладывала запрещение на свободу мысли. Насколько она была жесткой, легко себе представить, если даже профессор не мог без разрешения ректора удалиться больше чем за 6 миль от города. В случае опоздания к занятиям накладывался штраф в размере четверти оклада.

Впрочем, эти и другие подобные строгости не страшили Линнеуса при его исключительной организованности и аккуратности. Но одно условие его очень тяготило и поставило перед неразрешимым препятствием, если бы не покровительство графа Тессина. Дело в том, что согласно новому университетскому правилу никто не мог печатать за границей свои научные труды.

Такое запрещение мало задевало других профессоров: они и не печатались за пределами Швеции. Говорят, что и в этом сыграл роль, как обычно незавидную, все тот же Розен. Из чувства зависти к успехам Линнеуса он подстрекнул некоторых недальновидных шведских патриотов высказать неудовольствие по поводу заграничных публикаций шведских ученых.

Обогащают чужую науку! Но печатался-то один Линнеус, удар был направлен явно против него.

Интригами, тайными наветами, прикрытыми патриотическими фразами, Розен добился обсуждения в правительственных сферах возможности печататься в чужих странах. Последовал высочайший запрет, под страхом потери должности и большого штрафа, печатания какой-либо книги за границей. Что делать?

Шведский король и королева имели богатые коллекции по натуральной истории. Они пожелали, чтобы профессор Линнеус привел их в порядок. Но без разрешения ректора тот не мог приняться за работу. На каждом шагу он испытывал стеснения, снова и